Русская поэзия серебряного века. О Валерии Брюсове

Кратко о Брюсове (`Русская поэзия серебряного века`)

С появлением книг "Tertia vigilia" (M., 1900) и "Urbi et orbi" (M., 1903) начинается зрелость Брюсова. Теперь его привлекают классический стих, гармония и мера в искусстве, музыкальность сменяется скульптурностью формы: "поэтом мрамора и бронзы" назовет Брюсова А. Белый. Начинается признание: брюсовские сборники произвели сильное впечатление на столь разных читателей, как Горький, Бунин, Блок. Брюсов действительно сумел воссоздать противоречивый, трагический, но притягательный мир человека XX столетия на фоне контрастов современного города. Нередко поэт с его живым чувством истории передает драматизм своего времени и судьбы в образах прошлого - например, создает исповедальную лирику, преломляя мотивы античной мифологии ("Нить Ариадны", "Антоний").

В последующих сборниках - "Stephanos" (M., 1906), "Все напевы" (M., 1909), "Зеркало теней" (M., 1912) - окончательно сложился поэтический мир Брюсова, принципиально всеохватный: "Мне сладки все мечты, мне дороги все речи,/И всем богам я посвящаю стих" - так передано приятие многообразия Вселенной. В свете этого закономерным стал, казалось бы неожиданный, отклик Брюсова на события революции 1905 г. (стихотворения "Кинжал", "Грядущие гунны", "Довольным" и др. из цикла гражданственной лирики "Современность"), где поэтизирован "океан народной страсти/В щепы дробящий утлый трон".

Универсализм личности Брюсова - заметное явление даже в эпоху "русского Возрождения" начала века. Поэт завоевывает все новые области: прозу, критику, журналистику (возглавлял в 1904-1909 гг. журнал "Весы"); он переводчик, историк литературы, стиховед, пушкинист. С начала 1910-х годов Брюсов становится как бы живым классиком (Блок отмечал его "преемничество от Пушкина"). Из символистских "Весов" уходит в "солидную" "Русскую мысль", занимая позицию вне групп и направлений. Однако творческая воля поэта идет на спад, начинаются самоповторения, уход "вширь" в ущерб "глуби": последний предреволюционный сборник "Семь цветов радуги" (M., 1916) был сдержанно встречен критикой и читателями.

Современники высказывали несходные, порой взаимоисключающие оценки творчества Брюсова. Гумилев считал, что "слова "брюсовская школа" звучат сегодня так же естественно и понятно, как школа парнасская или романтическая". Но "мастером без слуха" называла его Цветаева, а Ахматова - поэтом, который знал секреты ремесла, но не знал "тайны творчества". Тем не менее новаторство его было признано; действительно, во многих областях русской поэзии рубежа веков Брюсов был первым.

Октябрьскую революцию Брюсов после короткого периода внутренней оппозиции принял, и с середины 1918 г. он активный участник культурной жизни.

Изд.: Брюсов В. Собр. соч.: В 7 т. М., 1973-1975.

Источник: Русская поэзия серебряного века. 1890-1917. Антология. Ред. М.Гаспаров, И.Корецкая и др. Москва: Наука, 1993.

...
В старом тысячелетнем королевском замке еще хранились, как память,
некоторые предметы, принадлежавшие при жизни Эрну Первому: его латы, его
шлем, его меч, его копье и несколько непонятных слов, которые он вырезал
острием кинжала на стене своей охотничей комнаты. Теперь уже никто из
эрнотерранов не смог бы поднять этой брони хотя бы на дюйм от земли или
взмахнуть этим мечом, хотя бы даже взяв его обеими руками или прочитать
королевскую надпись. Сохранились также три изображения самого короля: одно -
профильное, в мельчайшей мозаике, другое - лицевое, красками, третье -
изваянное в мраморе.
И надо сказать, что все эти три портрета, сделанные с большой любовью и
великим искусством, были предметом постоянного огорчения жителей, обожавших
своего первого монарха. Судя по ним, не оставалось никакого сомнения в том,
что великий, мудрый, справедливый , святой Эрн отличался исключительной,
выходящей из ряда вон некрасивостью, почти уродством лица, в котором,
впрочем, не было ничего злобного или отталкивающего. А между тем эрнотерры
всегда гордились своей национальной красотою и безобразную наружность
первого короля прощали только за легендарную красоту его души.
Закон наследственного сходства у людей знает свои странные капризы.
Иногда ребенок родится не похожим ни на отца с матерью, даже ни на дедов и
прадедов, а внезапно на одного из отдаленнейших предков, отстоящих от него
на множество поколений. Так и в династии Эрнов летописцы отмечали иногда
рождение очень некрасивых сыновей, хотя эти явления с течением истории
становились все более редкими. Правда, надо сказать, что эти уродливые
принцы отличались как нарочно, замечательно высокими душевными качествами:
добротой, умом, веселостью. Таковая справедливая милость судьбы к несчастным
августейшим уродам примиряла с ними эрнотерров, весьма требовательных в
вопросах красоты линий, форм и движений.


Добрый король Эрн XXIII отличался выдающейся красотой и женат был по
страстной любви на самой прекрасной девушке государства...